Тамара
Взыскательным читателям эта история не покажется оригинальной, но я всё-таки решила написать её.
Отдел, где работала моя мама в 80-х годах, обращался к архивным данным, и, поскольку она была самой младшей в коллективе, её часто просили спуститься в архив отнести/забрать что-либо по пути. Всех она там хорошо знала, любили тётеньки почесать языками с людьми с «большой земли». Никто никогда и никуда не спешил, возились себе с папками, документами, нумеровали-подшивали, подрёмывали на местах, вязали. В этом небольшом уютном коллективе работала женщина по имени Тамара, едва ли не единственная, кто добросовестно и расторопно работал. Тихая, миниатюрная, неконфликтная, неприметная, как серенькая мышка, она выглядела преждевременно состарившейся тёткой-щёткой, а ей не было и 35. Тома проживала вдвоём с постоянно болеющей мамой, замужем не была, детей не имела. Время от времени слышим, читаем сетования родителей своим чадам: «Вот женишься/выйдешь замуж – мне и помирать не страшно». Старшее поколение уходит, а наши супруги, дети держат нас на плаву и не дают упасть духом. Единственный важный человек в жизни Тамары ушёл из жизни — умерла её мама, и Тамара ещё больше скукожилась и сморщилась. Похоронив любимую маму, Тамара поделилась со своими коллегами, что ей приснилось. Снится ей, что звонят в дверь. Тамара смотрит в глазок, там никого нет. Она в полной уверенности, что спит, сон не страшный, почувствовала необходимость открыть дверь, раскрыла настежь, никого. Хочет вернуться к себе, но видит на кухне свою маму. То ли сон, то ли галлюцинация. Входит на кухню, включает, садится на диванчик у стола и начинает горько плакать. Говорит вслух: «Мама, как я без тебя скучаю, жизни нет одной, как мне плохо, уже глюки пошли, ведь тебя со мной на самом деле нет и мне всё только кажется, а что дальше — дурдом?!» Чувствует, как мама гладит её по голове, ласково приговаривая: «Потерпи немного, всё устроится». Дочка попросила маму остаться с ней хоть ненадолго. Мама отодвигает стул от стола, садится, нежно смотрит на свою Тамарочку. Так посидели они, мама её вскоре выпроваживает с кухни: «Иди, приляг, тебе на работу рано вставать». Тамара легла, глаза закрыла – звонит будильник. Встала вся разбитая как не спала, идёт на кухню, стул от стола отставлен. Потрогала настенное бра — оно тёплое. Думает: «Это был не сон, на самом деле я сидела на кухне, сдвинула стул, разговаривала с пустотой, думая, что это мать». Все начали Тамару дружно успокаивать, что у неё это переживания после смерти близкого человека, постепенно пройдёт. Вскоре Тамара нелепо умерла. Перед своим подъездом поскользнулась на льду, упала, ударилась головой о бордюрный камень – мгновенная смерть. Архивницы шёпотом подвели черту: «Мама с собой утащила». А надо отметить, что архивный отдел (по прозвищу «Болото») выражал свой рабочий пыл и волю к победе в одном занятии, а именно: в чаепитии и поглощении тортов всевозможных видов и размеров. Зашла моя мама к ним уже после Тамариной смерти, видит, что сидят они, буквально лица на них нет, бледные как безе на их тарелках. Мама не выдержала, спросила, всё ли у них в порядке. Начальница (как положено — с халой на голове и формами «на углу пирожками торговать») всплеснула руками: «Не поверишь, как Тамарочка погибла, у нас стало так неспокойно, особенно утром и вечером. Свет гаснет, шаги вокруг, холодно как сквозняк, Нина Фёдоровна на следы какие-то на полу ругается. А сегодня только сели чай пить, архитекторам планы понадобились, всякое старьё из «глубокого архива». Мы искали-искали, не нашли. Подхожу к своему столу, вижу, лежат они прямо посередине. Что же это такое, у нас так все документы растеряются, никакие замки не помогут, а ответственны мы». Другая сотрудница рассказала, что недавно, в конце дня, свет опять погас и как холодный ветер подул, с одной из полок упала весьма пухлая папка. С визгом все стайкой вынеслись в коридор, а она осталась сидеть за своим столом и осмелилась пискнуть: «Тамарочка, мы тебя любим и помним, пожалуйста, не пугай нас больше, нам страшно». Уверила, вслед за этим раздался характерный звук громкого вздоха. Архивные ударницы наперебой начали рассказывать о странных случаях, все видели и слышали одинаково, кроме того, документы теряются, мешаются с другими, возникают на старых или новых местах, канцелярская мелочь переставляется и по столам, и в ящиках, личные вещи тоже путешествуют. Жаловалась на выключение света и уборщица, а также на мокрые следы на полу, не босых ног, а обуви на платформе (зимние сапожки «на манной каше» был
и необыкновенно популярны). Следов не видели или не обращали внимания, жалобы относили к выдумкам старой ворчуньи. Наконец уборщица решила предпринять меры: расставила иконки в углах помещения, обрызгала стены святой водой с молитвой. Начальница больше для порядка заквохтала: «Нина Фёдоровна, прекратите это мракобесие, ну что вы делаете?!» В ответ услышала: «Мракобесие не святая вода, а пол загвазданный и неуважение к чужому труду. Эх, девки, нет бы спасибо сказать, я Тамарку нет-нет, да и встречу, ходит она здесь, хотите её увидеть, что ли?» Больше возражений не было, Нина Фёдоровна завершила свои манипуляции. После них все утихло, успокоилось, вещи перестали пропадать, жизнь «Болота» вернулась в прежнее русло. Лампы мигали только изредка, что бывает в зданиях со старой проводкой.