Гнилой, старый дом
Пролог
Тот дом забыть не представляется возможным, ибо то, что там произошло, врезалось в мою память глубже некуда. Если и удастся такое не вспоминать, то это будет лучшее чудо в моей жизни.
Часть 1
Я работал почтальоном (что-то вроде того) и каждый день развозил газеты по домам богачей и бедняков. Население того маленького городка было не большим, да и занимался этим я не один, но приходилось вставать в пять утра, чтобы к обеду на пороге каждого дома в Мерлоке лежал рулон свежих новостей. Убийства и насильственные преступления читались больше всего и я этому не особо и удивлялся.
Городок был весьма паршивым, как и те, кто в нем жили.
Мой велосипед, на котором я возил килограммы макулатуры был не в лучшем состоянии. Я бы даже сказал, что он просто разваливался на кучу винтиков, пока ехал к очередному дому. Виляя в разные стороны (велосипед был практически не управляемый), я колесил по улицам и ловил осуждающие взгляды тех, кто меня замечал.
Мальчик четырнадцати лет на старой развалюхе.
Стыдно было, но терпение я тоже имел, так как другого средства передвижения у меня не было. Я был родом из бедной семьи и денег на хороший «транспорт» у нас не водилось.
А еще сиденье страшно натирало мне промежность. Приходя домой я снимал штаны и смотрел, как после очередной прогулки мои яички превратились в пучок кровавых мозолей. Потом все болело неделями и это в лучшем случае. Приходилось подкладывать в трусы какую-нибудь ткань или просто ездить стоя, что было не удобно. Лучше тряпку в штаны или намазанные мазью яйца.
Однажды в очередной рабочий день, с красными шарами, я поехал выполнять свои обязанности почтальона (настоящего в Мерлоке не было) и велосипед подвел меня снова. (Хотя я все еще уверен, что в том случае виноват я сам, так как поехал не той дорогой, которой передвигался обычно)
Я ехал как и всегда довольно быстро и не заметил глубокую яму, которая скорее всего, находилась там вечно. Колесо попало в углубление, застряло в нем и велосипед перевернулся, сделав в воздухе неплохое сальто. Я упал на твердый асфальт с вкраплениями каменной крошки и содрал кожу ладоней до самого мяса, а мои колени показали коленные чашечки во всей красе.
(Раньше я думал, что человеческий кости идеально белого цвета. Но это не так. Скелет бледно-желтого оттенка)
Слезы наворачивались большими каплями, но я умел терпеть боль, поэтому встав и подняв мой гребаный кусок металла на колесах, я стряхнул с себя пыль и как на зло измазался кровью.
Из ладоней кровь бежала не так сильно, а вот изодранные колени кровоточили ужасно.
Штанины шорт, в которых я был в тот день, были пропитаны липким содержимым моего организма. Они были темно-красного цвета и я понимал, что если моя мать или отец увидят мои новые шорты в таком виде — мне не сносить головы.
Родители у меня были очень злыми и ругались по любому поводу и всякая провинность обходилась мне домашним арестом или месячным просиживанием без телевизора (хоть я и не особо любил ящик, но там показывали любимые мною программы).
Стоя по среди улицы и удивляясь тому, какой же я невнимательный идиот, я заметил странный дом (лучше бы я заметил ту яму). Он был напротив той дороги, которую я покрасил в красный цвет, добавив тем самым немного работы дождю.
Два этажа и забитые досками окна.
Обшарпанные и поцарапанные стены, на которых когда-то была краска, были в ужасном состоянии.
Дерево гнило и разлагалось, была видна черно-зеленая плесень и прочие грибы, окутавшие это здание. (В тот момент я подумал, что мой велик не так плох, как это зрелище)
Старые ступени, заросшие толстым слоем пушистого мха, вели к не менее старой и дряхлой двери. Части ее вообще не хватало, а петли и дверная ручка покрылись вековым слоем ржавчины кофейного цвета.
Отвратительное зрелище меня всегда привлекало и я любил все, что выглядело вполне мерзко.
Обувь хлюпала от количества крови, залитой в нее и меня это напрягало, поэтому я пошел туда.
Не спрашивайте меня зачем.
Я и сам этого не знаю.
Видимо я думал, что мне кто-то поможет, забинтует разодранные ноги и отправит меня родителям, сказав им при этом, что упал я не специально и чтоб они меня так сильно не ругали.
(Наивное детство, наивные мысли, наивный я)
Подойдя к дому ближе, первым делом я заглянул в окна, но ничего в них не разглядев из-за толстенного слоя грязи и забитых досок, медленно зашаркал к двери.
Поднимаясь по ступеням, я сломал одну из них.
Сырое, гнилое дерево не выдержало мой вес и проломилось под ногой. Я упал по колено в какую-то жижу, которая находилась под крыльцом. Зеленная и вонючая, она окутала мою ногу и я кое-как смог вытащить ее оттуда. Выбрался я с хлюпающим, булькающим звуком. Ногу щипало страшно, ведь эта гадость залила всю рану. Склизкая, липкая, вонючая смесь крови и болотной плесени.
Я уверен,что из далека вы бы подумали, что я был не в шортах, а штанах. Только штанины разного цвета. Одна красная и грязная, а вторая черно-красная и грязная.
Представьте пыльного четырнадцатилетнего пацана с тряпкой в трусах, кровавыми яичками, разодранными ладонями и по пояс в каком-то дерьме. Это был я.
Часть 2
Я тихо постучал в дверь пять раз, но так и не дождавшись ответа - стал долбить со всей силы.
От моих глухих стуков по влажной, трухлявой двери не было толку. Никто не отзывался и не подавал признаков того, что дом обитаем. Скорее наоборот - тишина говорила о том, что лишь она владеет этим местом.
Подождав еще немного, я развернулся и собирался было ехать домой, как вдруг дверь открылась. Ржавая ручка сделала полный оборот и дом стал доступен.
Я сделал один шаг внутрь.
Там страшно воняло сыростью и плесенью, было темно и холодно, но детская любознательность не дала мне жить спокойно.
Я сделал второй шаг.
Дом меня манил. Я ощущал, как он затягивает. Приманивает.
Еще один шаг. Мееедленный и спокооойный.
Я не успел осознать случившееся, как дверь резко захлопнулась.
Глухой громкий звук эхом раздался по всему дому.
Подбежав ко входу, я стал искать дверную ручку, но с этой стороны ее не было. Лишь мокрые скользкие доски и плесень, которая на них росла.
Страх окутал меня моментально и я совсем забыл про ладони, колени и даже больные яйца. Я просто хотел выйти из этого сраного дома. Хотел приехать домой, послушать лекции матери и получить тумаков от отца, но только не находится здесь в темноте и грязи.
Я был заперт.
Часть 3
Если вы думаете, что ходить с фонариком всю жизнь - это признаки паранойи - я вас порадую. Да.
После того случая, фонарик всегда у меня в кармане.
Темнота, вонь, холод, кровь и слезы. Я был центром всей это мутной массы и ужасно жалел о том, что вообще решил пойти к этому дурацкому дому. Просидев около двери минут двадцать (мне так кажется), когда мои глаза хоть немного привыкли к тьме, я встал и решил осмотреться.
Когда я сидел, у меня была мысль выбраться через окно, но все окна были заколочены снаружи, а сил выбить доски у меня все равно не хватило бы. Они были толсты, а мои руки наоборот.
Сделав несколько шагов, я уперся во что-то большое, холодное и мягкое.
Это был старый кожаный диван.
Поверхность его облезла и он стал похож на один из тех диванов, которые я видел в магазине антиквариатной мебели. Мы иногда ходили туда с отцом и выбирали то, что стоит не дорого.
Около дивана стоял небольшой стеклянный столик, покрытый слоем влажной пыли. Я пальцем написал на нем одно известное всем детям слово и пошел дальше.
Так как дом был довольно огромным, интерьер в нем был не беден и всяческих предметов было навалом, я старался найти то, что может подарить мне свет. Какой-нибудь фонарь или коробок спичек мне точно не помешал бы.
Грязные шкафы забиты книгами ( я не смог разглядеть какими именно ) и посудой.
На полу ковры и рваная одежда.
Но никакого фонаря или намека на то, что он здесь может быть. Все было таким старым, старинным и казалось, что я попал на пять веков в прошлое. А пятьсот лет назад фонариков еще не изобрели.
Пройдя пару комнат, я забрел в одну, очень похожую на кухню. В центре там стоял огромный стол, а на нем что-то лежало. Рядом были стулья и стол поменьше.
Я подошел ближе.
Ужасный запах пробил мне насморк. Это была вонь невыносимой степени, потому что только что-то гнилое и разлагающееся могло так смердеть.
Подойдя еще ближе, я увидел, что на большом столе лежал человеческий труп.
Часть 4
Он почти сгнил, но обвисшая кожа на его лице разлагалась до сих пор.
Крупные трупные черви ползали по мутным глазам и видно было, что часть хрусталика была уже съедена. Клочки волос отваливались и падали на стол, а скулы были обтянуты влажной, белой, мерзкой кожей, которая почти исчезла.
Труп был раздет и я увидел все его безобразное тело. Худое и мокрое. Лежащие куски мяса и опарыши, шевелящиеся на груди и ногах. Члена не было, а яйца вытекли на стол, образовав склизкую лужицу из мертвой кожи и лобковых волос. Длинные грязные ногти на пальцах ног были залиты кровью, а на руках пальцы и вовсе отсутствовали. Одна из рук была сломана против локтя и окровавленная кость торчала наружу.
Над телом летала стая мух. Издавая мерзкое, невыносимое жужжание, насекомые садились на мягкую, липкую кожу и потирали лапки.
Отвратительное зрелище заставило мой желудок отдать все, что я подарил ему тем утром. Рвоты было много и сквозь слезы я смог разглядеть в ней орехи и кукурузу, которую ел на завтрак. Белая масса с частицами злаков моего любимого хлеба.
Все вышло до последней капли.
***
Я бежал, сам не зная куда, я бежал со всех ног, не обращая внимания на боль в ногах и лицо, измазанное рвотой. Наткнувшись на дверь, я долбил в нее так сильно, как только мог. Она скрипела и шаталась, но отпереть ее мне так и не удалось.
Дверь была заперта с другой стороны.
Часть 5
Я немного утих и присел на пол. Сердце колотилось со страшной силой, напоминая мне, что я полный идиот.
Зачем я пришел сюда?
Кто меня тянул зайти в этот чертов дом?
Почему в соседней комнате лежит гнилой труп?
Я вспомнил яркие моменты своей жизни и мысли, что я могу умереть здесь, приходили все чаще.
Попкорн.
Сладкий и соленный.
Мы с братом часто ходили в парк развлечений и покупали немного. Обычно платить приходилось мне, так как у него никогда не было денег, а я все же подрабатывал на развозке газет.
Мы любили кататься на колесе обозрения и кидаться кукурузой в прохожих, смотря на их реакцию.
Что это?
Откуда?
Жаль что однажды все это закончилось. Нас застукали и отказывались продавать билеты больше месяца.
Брат погиб спустя неделю, после того, как запрет прекратился. Машина, сбившая Майка, уехала сразу, оставив его окровавленное тело валятся на трассе.
Перелом позвоночника и пробитая голова убили его моментально.
Я вспомнил свою мать.
Вспомнил, как она пришла в школу, после того, как ее вызвал директор. Мистер Джефферсон ненавидел детей и радовался каждому поводу испортить им настроение, а я всего лишь засунул ему таракана в карман брюк. Я же не знал, что у него там была дыра и что таракан сможет попасть из кармана ему в задницу. Он просто заполз Джефферсону в задний проход и немного пощекотал нервы. Стоило из-за этого поднимать столько шума и звонить маме?
Я тоже думаю, что нет.
Но взбучку мне устроили страшную.
Когда я начал вспоминать более интересные моменты моей недолгой жизни, дверь позади меня со скрипом открылась.
Часть 6
Крики и вопли — это то, что я услышал первым делом. Луч света протиснулся через щель открытой двери и я туда заглянул.
Если вы сможете вспомнить самое ужасное, что с вами случалось когда-либо, я вас уверяю — это ничто по сравнению с тем, что я увидел за этой дверью. Любые кошмары и фильмы ужасов не стоят рядом с той мерзостью и страх испытанный мной в тот момент — самый сильный страх в мире.
Комната была освещена большими, толстыми свечами. Их точно было больше двух сотен и стояли они так, что образовывали огромный круг. Горячий прозрачный воск тек и превращался в белые, матовые сталактиты.
В центре огненного круга находилось множество людей в красных рясах до самого пола. Их талии окружали тонкие плетенные веревки, а на головах были надеты свободные капюшоны.
Лиц видно не было, но их руки, торчащие из под ряс, выглядели самым отвратительным образом. Худые и бледные руки альбиносов. Такие белые, что казалось, будто они святятся.
Все эти люди стояли кругом и смотрели в центр комнаты. Туда, куда я не смог взглянуть нормально, но между фигур виднелось нечто странное.
Прибитый к полу человек. В его руки и ноги были вбиты огромные каленные гвозди, испачканные кровью по самые шляпки.
Голая фигура лежала, издавая ужасные вопли отчаяния, а кожа на его теле была испепелена до самых костей. Черная, похожая на дубовую кору, она отваливалась и опадала на пол.
Из груди торчала куча гвоздей поменьше и все они представляли собой число 42. Сверкающее на металле от света свечей число 42.
Взглянув на лицо мужчины, я увидел что его губы были отрезаны, уши вывернуты наизнанку, а ноздри разорваны так, что туда точно поместился бы целый кулак.
Рядом с ним на полу лежал большой розовый цветок, нож с деревянной рукояткой и человеческий череп.
Я отпрянул назад и чуть не потерял сознание. Блевать больше не тянуло, так как желудок был пуст, а я слишком шокирован. Я чувствовал, как мой пульс почти пропал и подумал, что сердце может остановится.
Далее все потемнело.
Часть 7
Дневной свет мозолил глаза, когда я попытался их открыть. Они сильно слиплись и я чувствовал, как ресницы рвались от напряжения.
Очнулся я в том месте, откуда сейчас и пишу.
Забавно, что за все эти годы, проведенные мной в лечебнице, врачи не удосужились подарить мне печатную машинку, ведь я написал уже кучу книг, а постоянно выпрашивать карандаши и бумагу — дело трудное. И острых карандашей получить не реально. Только тупые. (Неужели они действительно думают, что я вскрою себе вены заточенным грифелем. Или кому либо еще).
После того случая и моих рассказов дом проверяли много раз, но так ничего и не нашли. Никаких следов сектантов, капель крови на полу или даже запаха гнили там не было.
Все что произошло в тот день осталось лишь в моей голове. Я очень хорошо запомнил, что там было и даже та вонь от разлагающегося трупа сохранилась в моем носу, но никаких доказательств я предоставить так и не смог.
Мои родители развелись и бросили меня, чему я не удивился. И с полной уверенностью могу сказать, что их уже нет в живых. Почему? Просто знаю.
Но я не отчаиваюсь и продолжаю заниматься тем, что мне нравится. Полюбив писать, я открыл в себе те таланты, о которых раньше и не подозревал, и представить не мог, что создам то, что будет стоять на книжных полках по всему миру.
В соседнем корпусе есть библиотека и я провожу там все свое свободное время, протирая книги до дыр.
Жизнь вполне удалась и теперь я могу радоваться лишь литературе и не растертыми в кровь яйцам.
Автор: Макс Уайтхолл