Бог с нами
Дело было давно, ещё в моём советском детстве, однако до сих пор помню произошедшее в мельчайших подробностях. Ничего с тех лет не помню, а этот случай въелся в мою память. И до сих пор не могу понять, что это было: чей-то розыгрыш или же всё произошло взаправду, на самом деле. Ну так вот..
Мама моя работала на телевышке. Пару раз в качестве премии работникам выдавали путёвки в ближнее зарубежье, а если конкретно, то в Чехословакию, Польшу и ГДР. О последней и пойдёт речь.
Дело в том, что один из работников слёг в больницу с какой-то пренеприятной болезнью. И оставалась свободная путёвка. Семьи у того работника не было, так что отдать заветный билет было некому. И каким-то сказочным образом мама выхлопотала эту самую путёвку для меня! Счастью моему тогда не было предела-будет что рассказать одноклассникам, когда вернусь. На мою удачу было лето-пора каникул, поэтому никаких препятствий, разделяющих меня с ГДР, не было.
И вот, долгожданный день! Схватив чемоданы, мы рванули на вокзал. Будучи уже в поезде, я беспрерывно смотрела в окно, разглядывая пролетающие мимо пейзажи... История эта, однако, произошла уже в самом Берлине, тогда разделенному напополам. Нас провели с экскурсией по уже отстроенному после войны городу , а затем мама моя, вместе с остальными сотрудниками, отправилась пить хвалёное немецкое пиво. Меня же отвели в гостиницу, где заперли в номере. Вдоволь нарезвившись всеми возможными в номере способами и немного устав от такого веселья, я легла на жесткую кровать и уснула.
Проснулась я от какого-то скрежета. Подумав, что мама наконец-то вернулась, я встала с кровати. Звуки доносились из ванной. Догадавшись, что мама скорее всего моет руки, я направилась туда. Свет был выключен, но тогда меня это не насторожило. Включив его, я обомлела.
Посреди обложенной кафелем комнаты стоял солдат. Бледный, со слипшимися от крови светлыми волосами , он смотрел на меня. Своим единственным серым глазом. На месте второго зияла чёрная воронка, из которой медленно струилось что-то чёрное, стекая по его бледному лицу, капая на начищенный до блеска пол. Я не могла отвести взгляда от этого ужасного зрелища. Он хрипло выдохнул и протянул ко мне руку. Ледяные серые пальцы коснулись моей щеки. Губы солдата расползлись в улыбке, а из единственного глаза по щеке скатилась грязная слеза. Немец плакал и улыбался, гладя меня по щеке, а я не могла отвести взгляд. И тут нога моя скользнула вперёд, увлекая корпус вслед за собой. Стукнувшись головой о холодный камень, я потеряла сознание.
Очнулась я от ударов по щекам и громких женских причитаний. Это была моя мама, вернувшаяся из паба. На её вопрос, что я тут такое делала, раз умудрилась потерять сознание, пришлось ответить, что поскользнулась. Попричитав еще немного, мама убежала за льдом для моей ушибленной головы. А я оглядела белый кафель. На нём не было ни луж чёрной жижи, ни следов сапогов. Я вышла обратно в номер. Там тоже не было никаких следов солдата. Тогда я списала всё на разыгравшееся воображение. Но через несколько дней, перед отъездом, я раскладывала купленные сувениры по кармашкам своего рюкзака. И в одном из них я нашла смятый клочок бумаги. Развернув его, я обнаружила маленький серебряный медальон с Девой Марией. А на самой бумажке с черным отпечатком пальца была надпись, гласящая "gott mit uns".
На родину я вернулась со странным щемящим чувством в груди. И позже, когда мы проходили ВОВ, вместо жгучей ненависти я чувствовала что-то противоречивое, нечто между состраданием и смущением. Теперь же у меня уже взрослые дети, но никто так и не узнал об этой истории. А тот медальон лежит рядом с иконкой, уже почерневший от времени, но с таким же различным образом Пресвятой Девы. Бумажка же рассыпалась в прах через пару десятков лет. Но до сих пор я помню того солдата, и при этих воспоминаниях тоска пополам с болью охватывает моё сердце..