Soul of the Puppet. Часть первая — «Sweet sad smile»
Я буду куклой,
И разрешаю тебе быть ребёнком.
Зашей мне рот, играй и улыбайся —
Душа марионетки в теле, столь безвольном и немом.
— «Puppet For You»
Темные тучи сгущались над темнеющим в ранних осенних сумерках небом. Недавно опавшие листья, снимались под некогда белой подошвой фирменных кедов, которые молодой барабанщик всегда кропотливо старался уберечь от уличной слякоти и грязи. Отнюдь не легкий ветерок заставлял кутаться в свободную толстовку, содрогаясь всем хрупким телом.
На плече висела легкая сумка, содержимым которой являлись ноты, множество тетрадей, разбросанные по ней ручки и карандаши. Чувствительную кожу саднил легкий мороз, но это не мешало студенту наслаждаться жизнью.
Больная от вчерашнего позднего празднования голова, на которой была закреплена копна черно-белых дредов, казалось, с минуты на минуту лопнет; однако, сей факт не помешал Кеннету включить любимую музыку на подаренном на прошедший день рождения плеере и, обдумывая то, не мог ли он забыть что-либо в колледже, молча прогуливаться по окраине города.
Привычным жестом похлопав себя по переднему карману, парень, недовольно поджав губы, с досадой простонал:
— Ну чтоб тебя! — подумав о забытом на репетиции мобильном ещё с пару секунд, музыкант решил вернуться за ним позже, так как все прекрасно знали, кому принадлежит сотовый с наклейкой — гитарой — на тыльной стороне корпуса. Забывал он его не редко — и, почти всегда, в актовом зале, уходя последним. Уборщицы, учителя и большинство учеников знали этого забавного парня, как рассеянного, постоянно что-нибудь забывающего юношу — таким он и был.
Хлопнув, напоследок, себя ладонями по коленям, Уилсон зашагал дальше.
***
Худое тело длинноволосого мужчины лежало на жестком диване. Он, проводя по лицу длинными тонкими пальцами, чуть слышно напевал мелодию давно полюбившейся ему песни. Ему нравилось, как разные тексты звучат в его исполнении, но мужчина не хотел, чтобы их слышал кто-то, кроме него. Единственная любовь, сохранившаяся в этом, казалось бы, очерствевшем существе, — любовь к музыке.
— Кто-то хочет использовать тебя, а кто-то — быть использованным… — он потер виски, желая прогнать уже порядком приевшуюся незамысловатую песню. Бесполезно. Зло, неконтролируемая агрессия, ненависть, ненависть, ненависть… ненависть к самому себе.
Порезанные запястья болят, неприятно ноют, напоминая о том, что он слаб. Слаб даже для того, чтобы просто умереть. Не в состоянии лишить себя жизни. Всё дистрофически угловатое тело покрывали мелкие и глубокие порезы, а он считал, что они — единственное, что будет, после приёма наркотиков, алкогольного отравления, отчаяния и жесткости, все так же, сопровождать его.
Чувство вины, вместе с алкоголем и постоянными дозами, медленно разрушали его, не давая надежды на искупление. Мужчина мог лишь давиться ими, вымещая накопившуюся злость на других.
Помнится, когда-то он хотел обычной жизни. Тринадцатилетний, скромный мальчик Брайан Уорнер бы никогда не подумал, что будет упиваться страданиями, болью, мольбами… Но теперь все изменилось. Мужчина не заметил, как сошел с ума. Просто медленно он умирал морально, день за днём замыкаясь в себе. Но потом это вылилось в происходящее. Однако он сам себя не жалел. Никогда.
По крыше и поредевшей кроне деревьев забарабанили частые, крупные капли. Он сразу понял, что новая игрушка уже ждет его. Улыбка исказила измученное лицо.
***
Выставив ладонь, Кеннет получил в неё несколько свежих капель. За считанные минуты начавшийся дождь перерос в ливень, нескончаемым потоком обрушающийся на юношу.
Прикрыв голову сумкой, тот побежал, как ему показалось, в сторону трассы. Однако, смахнув с влажного лица растрепанные волосы, тот увидел перед собой не оживленную дорогу, а дом, снаружи напоминающий заброшенный.
В последний раз, он был здесь лет шесть назад: вместе с лучшим другом: во время велосипедной прогулки они заехали не туда. Странно, показалось парню, тогда небольшое жилище выглядело обжитым и казалось вполне уютным снаружи. Он помнил, как аккуратно был подстрижен газон на участке; помнил чистые окна; то, как внутри двигались две изящные фигуры. А сейчас, его взгляду предстало неопрятного вида здание, дорогу к которому перекрывает не стриженная, как минимум, года три, пожелтевшая трава.
Ловко преодолев преграду в виде невысокой калитки, Уилсон неуверенно, с некой опаской подошел к строению.
— Извините, — крикнул он на всякий случай, постучав в дверь. Ответа, как он и думал, не последовало. — Здесь никого? — убедился Кеннет, отворяя незапертую дверь. Из заколоченного окна не прорывалось даже лучика солнца, оттого кругом царила непроглядная тьма.
Как только дверь была захлопнута, Брайан, до этого стоявший за ней, набросился на вошедшего молодого человека сзади, сходу ударяя того головой о стену.
Несколько раз пройдясь сжатым кулаком по лицу юноши, Уорнер повалил его на пол. Кенни почти удалось вырваться, но пинок в живот не дал вовремя сориентироваться, заставляя согнуться от резкой боли на полу, судорожно втягивая воздух.
— Молчи, иначе выпущу тебе твои внутренности, — совершенно спокойно шепнул в самое ухо длинноволосый скелет, слабо надавливая, проведя острием складного ножа по испуганному лицу подростка.
— Что ты дела… — договорить не дало лезвие, разрезавшее нежную кожу на щеке. Алая кровь стала вытекать из ранки в небольших количествах, оставляя после себя бордовеющую тонкую дорожку.
— Я не ясно выразился? — все так же убийственно спокойно спросил мужчина, приподнимая край теплой толстовки беспомощной жертвы. От страха Уилсон не мог не то, чтобы закричать — даже легкие сдавило, а конечности будто окаменели. — Только попробуй издать хоть звук. Я убью тебя.
Удовлетворившись молчанием, что послужило ответом, Мэрилин перевернул дрожащее под ним тело на живот, быстро избавив практически обезвоженного Кеннета от остальной, промокшей насквозь одежды.
Спустя некоторое время, возня, причиной которой являлись брюки мужчины, Уилсон уже едва сдерживал себя, чтобы не закричать от резкой боли. Ему было обидно, отвратительно, неприятно, больно — и от всего хотелось кричать, рвать связки, но он уже понял, что лучше просто дождаться, пока экзекуция будет окончена.
С каждым рваным, глубоким толчком становилось больнее. На светло-карих глазах выступили непроизвольные слезы, едва различимые очертания предметов стали плыть. А издевательство все не кончалось, и не кончалось, заставляя простить лишь одного: избавления.
Внутри парня было сейчас пусто. Ни возбуждения, ни желания — ни одной положительной эмоции. Только ненависть, которую подпитывали стоны наслаждения его беспомощностью; ощущение несмываемой грязи — как на теле, так и в душе.
Прогнивший пол неприятно холодил тело, внося новые мазки отвращения в ужасающую картину. В голове Мэнсона мелькали любимые моменты. Они всегда навещали его, когда он был на пике удовольствия, или в наркотическом приходе.
/
— Ты знаешь, ты дорог мне. Я хочу быть рядом. Всегда, — мимолетные обрывки фраз, ускользающий образ любимого лица, иллюзия родных прикосновений. Сейчас он видел это. За такое он готов отдать все. Это стоит того, чтобы убивать. /
Сбившееся дыхание быстро нормализуется. Мужчина шумно втягивает кислород легкими, привыкшими к никотину и легким курительным смесям. Легкость, наслаждение, отступающие волны экстаза. Только желанный образ уже растворился во мраке с виду заброшенного дома.
Молодой музыкант лежал на полу, еле слышно глотая собственные слезы. Редкие всхлипы, отсутствие сил, и новая порция ненависти, что стала вечным обитателем данного здания.
Брайан взял уже даже не сопротивляющегося Кеннета за волосы и, буквально, потащил его в другую комнату. Он молчал. Он всегда любил молчание, гораздо больше пустой болтовни. Так же молча, он кинул Уилсона на мягкую кровать, на которой, когда-то давно, спал сам. Пристегнул заржавевшими наручниками парня к спинке, так, чтоб тот оказался зафиксированным на спине.
Уже покидая комнату, он бросил:
— Советую тебе набраться сил. Завтра они понадобятся, — уже в следующий миг тишину опустившегося вечера ничего не нарушало. Мучитель будто растворился в своей темной обители. Ещё через миг из спальной комнаты послышались сдавленные всхлипы. Ещё через миг, в доме поселилась сладкая аура отчаяния и страха…
Автор: Ann Arm